И один в поле воин

Сила Божия в немощи человеческой.

И неподкупный голос мой

Был эхо русского народа…

Александр Пушкин

«Россия моя, Россия, что с тобой стало теперь! Ужель и впрямь канули в лету герои и вожди твоего славного прошлого, глашатаи твоей великой судьбы, служители святой правды Божией? Ужели крадущаяся походка твоих новых хозяев да тихий шорох их проворных лапок, воровато шмыгающих повсюду в поисках наживы, – последнее, что суждено тебе услышать, прежде чем они предадут поруганию и забвению самое имя твоё, самую память о тебе, Россия?

Болезнует сердце и скорбит душа, Господи, – глядя, как калечат и мучают Святую Русь – избранницу Твою, подножие Престола Твоего, земное небо, кладезь веры, верности и чистой любви… Томится дух и плачет безутешно, облекая горький плач свой в слова древней молитвы: «Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится Имя Твое в России! Да приидет царствие Твое в России! Да будет воля Твоя в России!»…

Эти строки, написанные владыкой Иоанном в начале 1993 года, можно смело поставить эпиграфом ко всем его трудам. Архипастырская проповедь митрополита – искренняя, смелая и властная, подобно раскату грома прозвучала над страной в тяжелейший момент её тысячелетней истории. И, прозвучав, – сама тут же стала историей, составив целую эпоху в развитии русского национального самосознания, свершив благотворный переворот в умах миллионов россиян…

На общем фоне русской истории ХХ столетия митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычёв), несомненно, является одной из наиболее ярких фигур. При этом его значение определяется не политическим влиянием или широкой популярностью, столь необычными для архиерея в наше смутное время. Хотя и то и другое имело место, владыка не ценил мирскую славу, известности не искал и в тонкие политические материи углубляться не любил.

Уникальность его пастырской судьбы в ином. Человек скромный и непритязательный, в условиях тяжелейшего кризиса российской государственности и духовной деградации русского общества он стал тем звеном, которое соединило современную Россию с её многовековой исторической и религиозной традицией. Доказав таким образом жизнеспособность и перспективность русской идеи перед лицом либерально-демократического засилья и богоборческих прожектов «нового мирового порядка».

Будучи духовным чадом и ближайшим учеником митрополита Мануила (Лемешевского), знаменитого исповедника (четырежды осуждённого, проведшего в сталинских лагерях и ссылках около двадцати лет), неутомимого борца за чистоту православия, – митрополит Иоанн явил собой зримый символ преемственности и жизнеспособности русского православно-патриотического самосознания.

Именно он смог дать авторитетные, объективные и взвешенные ответы на многие вопросы, терзавшие не одно поколение русских людей. Его пламенные статьи-проповеди воплотили в себе всю горечь русского сердца, скопившуюся за время безбожного пленения России, всю боль народного раскаяния за прошлые грехи вероотступничества, всю праведную ярость, весь гнев на растлителей Отечества, всю душевную муку за поруганные святыни Руси.

Именно он соединил в себе административный авторитет высшего церковного иерарха с благодатным даром неформального духовного лидера. Соединил – и многократно приумножил его неподкупной прямотой и обнажённой искренностью своих статей-проповедей, статей-воззваний, статей-прозрений. После долгих лет немоты и глухоты Россия вдруг услышала – как можно говорить о своей любви к Богу, Отечеству и родному народу, как плакать и скорбеть о постигшем его унижении и позоре, как – верить в возрождение Святой Руси… Этот крик верующего русского сердца – крик надежды и боли – разнёсся надо всей страной, и ныне никто уже не может сказать в своё оправдание: «Я не слышал, не знал, не понимал»…

Именно он, митрополит Иоанн, опроверг многочисленные измышления о «неспособности Церкви ответить на вызовы современности», о «духовном бессилии Московской Патриархии», о «поголовной продажности иерархов» и «полной зависимости РПЦ от кремлёвских политиканов». Опроверг самим фактом своего существования, всем своим поведением, публичными выступлениями – бесстрашными до неправдоподобия, до самозабвения, до евангельского самопожертвования.

Именно он открыл для публичного, гласного и конструктивного обсуждения многие «запретные» темы, развенчав создававшиеся десятилетиями мифы и заговорив во весь голос о том, о чём привыкли шептаться среди своих, вдали от посторонних ушей…

И всё же самое важное не это.

Самое важное заключается в том, что митрополит Иоанн сумел сформулировать целостную, подробную и исторически обоснованную идеологию русского национально-религиозного возрождения, соответствующую современным запросам общества, нынешнему положению российского государства и русского народа.

«Устами Владыки прозвучало главное слово, которого заждалась православная Россия, – писала газета «Россиянин» в декабре 1995 года, после кончины митрополита. – После опубликования его фундаментальных трудов у нас нет оснований сокрушаться, будто мы не знаем ответов на поставленные нынешним погромом вопросы… За пять петербургских лет своего просветительства пастырь успел сказать всё… Всё, что нам необходимо»…

А необходимо было прежде всего очнуться от шока, вызванного десятилетиями богоборчества и развалом Союза, вернуться к родным святыням, припасть к «источнику воды живой, текущей в жизнь вечную» (по слову Христа) в ограде православной Церкви, и – убедиться, что всё ещё можно исправить…

В сущности, «доктрина митрополита Иоанна» предельно проста. Она сводится к нескольким важнейшим истинам, выкристаллизовавшимся на протяжении долгих столетий нашей истории и особенно ясно подтвердившим свою правоту в ходе великой русской драмы ХХ века. Вкратце они таковы:

– «Русская идея» – это неутолимое стремление к святости, праведности и чистоте.

– «Русская демократия» – это соборность.

– «Русская идеология» – это православие.

– «Русский порядок» – это державность.

– «Русское государство» – это Россия во всём многообразии исторических форм её существования.

– Государственно-политический и одновременно нравственно-религиозный идеал России – Святая Русь.

– Патриотизм – религиозный долг каждого благочестивого христианина.

– Русская Православная Церковь – соборная совесть народа…

Митрополит сказал об этом спокойно и весомо. Так, что вскоре многим стало странно, как это они могли раньше не замечать столь очевидных вещей?

Но главное заключалось даже не в том, что именно было сказано владыкой Иоанном. Для православного сознания его проповедь не несла ничего нового или неожиданного: в своих трудах митрополит уверенно шёл в русле русской христианско-патриотической традиции, представленной такими широко известными именами, как святитель Игнатий (Брянчанинов), святитель Феофан Затворник, святитель Филарет (Дроздов), святой праведный отец Иоанн Кронштадтский и другие русские угодники Божии.

Главное было – кем это сказано, когда сказано и как сказано.

Кем – постоянным членом Священного Синода, архиереем второй по значению кафедры русской Церкви, доктором церковной истории, человеком безупречной репутации, бессребреником, не запятнавшим себя даже в самые тяжкие времена ни соглашательством с богоборцами, ни подверженностью политической конъюнктуре.

Когда – в разгар (1992–1995 годы) либерально-демократического погрома в России, перед лицом распада её великой государственности и тяжелейшего духовного кризиса, во время глубочайшего уныния, охватившего многих патриотов, потерявших надежду на возрождение страны и народа.

Как – властно и нелицеприятно, без недомолвок и умолчаний, бесстрашно и гневно, во весь голос…

Оставить это безнаказанным русофобы, конечно, не могли.

«В посланиях петербургского владыки полыхают отблески средневековых костров», – всполошился демократический «Вечерний Петербург» (8.09.1992) после первой же публикации митрополита. «Еретики и жиды не дают покоя «смиренному» Иоанну Петербургскому и Ладожскому, – подхватил тему журнал «Новое время» (март 1993). – Веронетерпимость и антисемитизм связаны в его статьях и выступлениях неразрывными узами… Утверждая, что «мы больше не можем позволить себе делиться на «белых» и «красных», Иоанн ясно даёт понять, под какими знамёнами и «белые», и «красные» могут сегодня объединиться. Почему бы не вернуться к хоругви Чёрной сотни с изображением Георгия Победоносца?»

Можно считать, что две эти публикации обозначили главные направления демократической «критики» владыки Иоанна. С момента их публикации обвинения в «мракобесии» и «антисемитизме» уже не утихали ни на миг, сопровождая старца до самой кончины. Не имея возможности (смелости? образования?) оспорить его мировоззрение по существу, оппоненты митрополита употребили в ход последнее оставшееся (и такое привычное) оружие: брань, клевету и политические доносы.

На этом, впрочем, дело не кончилось. «Общечеловеки» и «плюралисты» воззвали к «мировому общественному мнению», и вскоре в травлю митрополита включилась зарубежная «демократическая общественность».

23 февраля 1993 года первый съезд Конгресса еврейских организаций и общин России заявил о своём намерении обратиться к патриарху Алексию II с требованием (!) «принять неотложные меры в связи с публикациями митрополита Иоанна». Присутствовавший при сем генеральный секретарь Всемирного еврейского конгресса Израэль Зингер заявил: «Мы наймём лучших адвокатов, неважно, сколько нам это будет стоить…» (сообщение агентства РИА, 24.02.93).

Лондонская «Санди Телеграф» (24.10.93) писала: «Всякий, кто пребывает в заблуждении, будто Россия стремится к достижению демократии и терпимости или постигает мастерство разумного самоанализа, должен поговорить с Санкт-Петербургским митрополитом Иоанном. «Сегодня осуществляется продуманный план по устранению русского народа», – утверждает он. Задыхаясь и хрипя, вещает о мученичестве Руси… Эта вереница жалоб нам знакома и имеет многовековую историю, коренясь в средневековом поверье, будто Москва есть «Третий Рим»…» В том же духе высказалась и «Нью-Йорк Таймс», назвав владыку «наиболее выдающимся представителем русской реакции» (22.06.93).

Но было поздно. Усилия разномастных ненавистников владыки оказались тщетными. Уже к началу 1993 года «феномен митрополита Иоанна» состоялся, и все нападки с той поры лишь увеличивали популярность владыки. Независимо ни от чего – он уверенно вошёл в русскую историю, и сегодня его идеи по-прежнему завоёвывают новых сторонников как среди рядовых мирян, так и в среде российского духовенства.

Константин Душенов, директор Агентства аналитической информации «Русь Православная»